вернуться. Конечно, совершенно бесплатно. Были у нас и вечера, когда я пела. Тита Майла сидела, задумчиво глядя перед собой, а Эндрю смотрел на фотографию своего сына и о чем-то тихо с ним разговаривал. Были и длинные разговоры за завтраком, когда мои хозяева заботливо готовили мне с собой разнообразные фрукты и ягоды.
– Тита, я никогда не любила папайю! Помню, попробовала раз и выплюнула. А с вами так пристрастилась – чувствую, теперь буду и во Флориде продолжать эту традицию.
– Ха-ха, да, фрукты – это наша основная еда. Но ты же наверно помнишь, что на Филиппинах фруктов много, и самые сладкие в мире…
– Манго! Конечно, помню. Слаще, чем в Тайланде! А мои друзья в своём саду во Флориде выращивают манго какого-то особого сорта. И очень этим гордятся. Ни в какое сравнение с филиппинскими!
Кевин, на правах друга (да к тому же и музыканта!), тоже становится здесь желанным гостем. А один раз, мои старички даже устраивают нам рыбный ужин. Рыба поймана прямо из залива и приготовлена по всем филиппинским правилам.
– Кевин, тебе положить добавки?
– Спасибо большое, Майла, я сам, с вашего разрешения.
Я исподтишка поглядываю на него. Пресная разваренная уха должно быть слишком экзотична для этого избалованного американца. А моя мама, дочка рыбака, наверняка бы оценила!
Мы все рассказываем о себе. Прелесть Америки в том, что за одним столом обязательно сойдутся люди с разных концов света и, увлечённые беседой, не заметят, как их различия растворятся в ночных сумерках.
– Ты помнишь, как мой отец упомянул, что я болел в детстве? – спрашивает Кевин.
– Да, я тогда не поняла, что он имел ввиду.
– У меня была лейкемия. Я несколько лет боролся за жизнь. С тех пор, я не могу писать руками – я только печатаю. Ты, наверно, заметила, что я все время хожу с планшетом.
– Боже, Кевин, я понятия не имела!
– Да, я знаю. Я не очень люблю об этом говорить. Обычно, люди начинают меня жалеть, а я это ненавижу. Начинается такая вечеринка за упокой…
– Ты большой молодец, Кевин. Расскажи, было страшно?
– Ты знаешь, я был ребёнком, так что многое стерлось из памяти. Но что я очень хорошо помню, так это как брали на анализ образец спинного мозга. Такую боль я не испытывал никогда в жизни.
– Кевин, ты даже не представляешь, какой ты для меня пример мужества. Я просто рада, что ты здесь.
– Оксана, а ты не представляешь, что для меня значат твои слова. Ты моё вдохновение.
– Дружище, а как ты стал композитором?
Тито Эндрю смотрит на Кевина вопрошающим взглядом. Я чувствую, что музыканты для него почти что святые люди.
– После того, как я оправился от болезни, мне захотелось сделать что-то стоящее. Оставить своё имя в истории. А кого она помнит?
– Композиторов?
– И изобретателей, и первооткрывателей. Но я выбрал самый приятный путь, и стал брать уроки сольфеджио. Правда, я сольфеджирую просто криминально!
– Ха-ха, ты же преподаёшь в консерватории!
– Да, грешен. Но зато моя последняя композиция
победила на конкурсе. И твой оркестр, Оксана, будет её исполнять!
Мои друзья продвигаются по карьерной лестнице. Я очень рада за них. А что же тогда тебе грустно, Оксаночка?
После ужина я звоню маме.
– Скажи, родная, почему всегда к радости примешается какая-нибудь противная мысль? Или какой-нибудь «доброжелатель» тебе её «примешает»?
– Никогда не сравнивай себя с другими. Их жизнь со стороны, как в трехминутном клипе, может выглядеть сказочно. Но ты же знаешь, как много во время съёмок остаётся за кадром.
Точно так же можно сказать и обо мне. Я знаю, со стороны кажется, что жизнь в Америке – настоящая мечта. Да ещё и мои посты в контакте с очередных концертов. А на самом деле, я даже не могу сказать Кевину, что я не смогу исполнить его новое произведение… Рука…
***
Мне бы скрипку поднять,
И сыграть, как прежде
Да не велено.
Поворачивай вспять,
Извозчик-невежда,
Жестко стелено.
Мне бы выпить воды,
Из колодца лесного,
Моих прадедов.
Только той борозды,
Молодца крепостного-
Уж не найдено.
До чего же ты Русь,
Холодна и сурова,
К полюбовникам.
Даже если влюблюсь,
Неизменно готова
Быть раскольником.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
В КОТОРОЙ НЕТ НИЧЕГО ФИНАЛЬНОГО
В день концерта я проснулась еще до рассвета. Как можно тише выскользнула из комнаты (чтобы не разбудить Итана, спавшего на соседней кровати). С огромным удовольствием заварила чашку крепкого колумбийского кофе с ароматом любимого американцами «арахисового масла». Когда-то знакомая предложила мне заняться в России бизнесом по поставке американских продуктов, которые мы не знаем. В список финалистов попали яблочный соус и то самое арахисовое масло. Жалко, что о ведении бизнеса я ровным счетом ничего не знаю. А так быть бы мне миллионершей!
Запах кофе наполнил кухню, и я, не вкушавшая сей божественный напиток уже около года, в торжественном предвкушении направилась на террасу.
Занимался рассвет. Сидения были грязноватенькие и пачкать любимую ночнушку не хотелось. Я принялась делать зарядку, поставив кофе на роскошный кованный столик. Получалось прекрасно: запах кофе и просыпающейся природы, краски калифорнийского рассветного неба, привычные с детства движения утренней зарядки, призванной пробудить тело и дисциплинировать дух.
Скрипка дала мне в жизни так много. Привычка к дисциплине давала опору, на которую я могла положиться в любой стране, в любую погоду.
Просыпались высокие кипарисы, над которыми уже заискрило неизменное солнце. Вместе с ними просыпалась и я. Вот так, изо дня в день, золотое светило совершает свой мерный ход от рождения и до смерти-заката. Все это, чтобы на другой день снова «восстать из мертвых».
Точно также, времена года чередуются между собой. Неизменно наступает Зима, чтобы в свою очередь уступить место чуду Весны. А вдруг, точно также и мы выдыхаем последний вздох этой жизни для того, чтобы вдохнуть новый в следующей.
Любоваться вечной красотой и мудростью мироздания было удивительно кстати (будто таково было естественное расписание дня, утверждённое сверху). Словно и нет никакого концерта через пару часов, и не должна я в первый раз за последние годы выйти на сцену. Смогу ли я играть, как раньше? Почему-то в этот момент меня это не волновало. Волнения вообще не было – его здесь просто не существовало. Восход солнца безапелляционно утверждал преемственную природу вселенной, а потому, хотя моя игра и не была совершенна, она следовала естественному закону развития. Придя к своей низшей точке, она непременно возродится новым витком вдохновения. Возможно, мой талант будет совсем не таков, каким я его себе представляла в начале, но ведь я уже была далеко не в начале пути, а значит, и того представления уже быть не могло. Я была готова принять с благодарностью любое открытие, уготованное мне сегодня. Я готова, отец.
Сделав над собой усилие, я вернулась в гостиную. Нет, все-таки жить на берегу океана это здорово, но в горах куда лучше! Надо будет обязательно сюда переселиться. Не забыть только сказать Итану о смене планов.
Через час мы уже ехали по пустынным улицам калифорнийского городка. Благо в раннее воскресное утро не так много машин. Дорога была не трудной, но разговаривать все равно не хотелось. Я старалась не расплескать чашу рассветной благости.
Бах, Гольдберг Вариации
Подъезжая к концертному залу, мы увидели абсолютно пустынную парковку. В голове мелькнула мысль, что, возможно, мы сделали ошибку, играя наш первый после долгого затишья концерт здесь, в Калифорнии, где нас мало кто знает. Придёт ли кто-то нас поддержать? Неужели придётся выступать перед пустым залом? Помнится в Вене, в далекие студенческие годы, пришлось играть часовой концентр для пяти слушателей. Настоятель церкви, где мы должны были выступать, был в отъезде, а временный заместитель инициативы не проявил и афиш не развесил. К тому же, в этот день не переставая лил дождь, и наши попытки зазвать бегущих прохожих
